Неточные совпадения
— В стране быстро развивается промышленность. Крупная буржуазия организует свою прессу: «Слово» — здесь, «Утро России» — в Москве. Москвичи, во главе с министром финансов, требуют изменения торговых договоров с иностранными
государствами, прежде всего — с Германией, — жаловался испуганный человек и покашливал все
сильнее.
Моим основным аффектом, который первее и
сильнее всех умственных теорий и всех сознательных верований, было с детства присущее мне отвращение к
государству и власти.
Он тоже совершенно не разделяет патриархально-семейственной идеологии славянофилов и думает, что в России
государство сильнее семьи.
— Теперь принята такая система, что умам этим
сильным и замечательным писать воспрещают, но, чтобы не пропадали они для
государства, их определяют на службу и, таким образом, их способности обращают на более полезную деятельность!
Что, тем не менее, снисходя к их человеческой слабости, можно примирить партикуляризм с объединением, оставив рядом с общим
государством,
сильным и неприступным, и прежние частные
государства.
Им говорили об общем германском отечестве, которое тогда будет только в состоянии противостать каким бы то ни было присоединительным поползновениям, когда оно сплотится в единое,
сильное и могущественное
государство.
Его императорского величества
государства и земель его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и
сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к его императорского величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может.
Любовь своего одноплеменного, одноязычного, одноверного народа еще возможна, хотя чувство это далеко не такое
сильное, не только как любовь к себе, но и к семье или роду; но любовь к
государству, как Турция, Германия, Англия, Австрия, Россия, уже почти невозможная вещь и, несмотря на усиленное воспитание в этом направлении, только предполагается и не существует в действительности.
Из ставки начальника прибежал было с приказаниями завоеводчик; но атаманы отвечали в один голос: «Не слушаемся! идем помогать нижегородцам! Ради нелюбви вашей Московскому
государству и ратным людям пагуба становится», — и, не слушая угроз присланного чиновника, переправились с своими казаками за Москву-реку и поскакали в провожании Кирши на Девичье поле, где несколько уже минут кровопролитный бой кипел
сильнее прежнего.
Устрялова (ч. I, стр. 317) выражается об этом таким образом: «Мудрый Алексей оставил своим преемникам
государство сильное, благоустроенное, с явным перевесом над опаснейшею соперницею, Польшею, со всеми средствами к господству над европейским севером, уважаемое на западе, грозное на востоке и юге».
Иван Васильич Третий
Русь от Орды татарской свободил
И
государству сильному начало
Поставил вновь.
По всему вышесказанному не имеем ли мы право считать Россию зерном кристаллизации, тем центром, к которому тяготеет стремящийся к единству славянский мир, и это тем более, что Россия покуда единственная часть великого племени, сложившаяся в
сильное и независимое
государство?
Принудительно поддерживая минимум добра и справедливости,
государство никогда не делает этого из любви к добру и из доброты, доброта чужда
государству, оно делает это потому, что без минимума добра и справедливости наступит хаос и грозит распадение исторических тел,
государство не может быть
сильным и устойчивым.
Во время этого подготовительного периода, когда общество не стало еще совершенно бесклассовым,
государство с
сильной централизованной властью нужно для диктатуры пролетариата над буржуазными классами, для их подавления.
Славянофилы — антигосударственники, у них есть даже
сильный анархический элемент, они считали
государство злом и власть считали грехом.
Большевизм — за
сильное, централизованное
государство.
Диктатура пролетариата, т. е. диктатура коммунистической партии, означает государственную власть более
сильную и деспотическую, чем в буржуазных
государствах.
(Стр. 556: «Для Шекспира была бы ужасна самостоятельная и независимая личность, которая с
сильным духом боролась бы против всякого закона в политике и морали и переступила бы через союз религий и
государства, уже тысячелетиями поддерживающий общество.
Напрасно вопияла ко всем бедная Магна и у всех искала защиты. Ей отвечали: над нами над всеми закон. Закон наш охраняет многоимущих. Они всех
сильней в
государстве. Если бы был теперь на своем месте наш прежний правитель Ермий, то он, как человек справедливый и милосердный, может быть вступился бы и не допустил бы этого, но он очудачел: оставил свет, чтобы думать только об одной своей душе. Жестокий старик! Пусть небо простит ему его отшельничье самолюбие.
Государство несравненно
сильнее Церкви, экономика несравненно
сильнее духовной культуры.
Можно было прочесть на лице честолюбивой баронессы, какая строка из этого послания произвела на сердце ее приятнейшее впечатление. Право относиться по дипломатическим делам к повелителю обширнейшего
государства — право, дающее ей опять
сильное влияние на ее соотечественников, поколебало твердость ее души. Кончилось тем, что она благословила чету любовников и обняла своего будущего зятя.
Выходка Волынского предвещала грозу. Девятый вал набегал в душе его. Он вошел в залу, но, увидав за собой Миниха, остановился, чтобы дать ему дорогу. Этого военного царедворца уважал он, как героя, пожавшего еще недавно для России завидные лавры, как умного, истинно полезного
государству человека и как
сильного, честолюбивого соперника Бирона, уже раз восставшего против него и вперед неизбежного. Только Миних и Волынской могли попасть в любимцы к государыне; Остермана она только всегда уважала.
Под личиною общей благодарности за избавление от порабощения, она с завистью смотрела на наше главенство, и поэтому все
государства взглянули на учреждение военных поселений по новой системе, как на желание России сделаться еще
сильнее.
Польша не хотела понять, что обращаться таким образом ей, слабому
государству, с Россией,
государством сильным, значило наносить оскорбления, которые не прощаются.
За описываемое нами время внешнее положение Московского
государства было следующее: на юге огромными необозримыми степями отделялось оно от исконных злодеев и хищников — крымских татар; для ограждения от их набегов на границе были построены крепкие города, остроги и засеки, в которых наготове содержались
сильные рати.
В извинение слабости, веку принадлежавшей, надобно, однако ж, сказать, что люди эти, большею частью дураки только по имени и наружности, бывали нередко полезнейшими членами
государства, говоря в шутках
сильным лицам, которым служили, истины смелые, развеселяя их в минуты гнева, гибельные для подвластных им, намекая в присказочках и побасенках о неправдах судей и неисправностях чиновных исполнителей, — о чем молчали высшие бояре по сродству, хлебосольству, своекорыстию и боязни безвременья.
Она попала под власть
государства, потому что внутри самой народной церкви русские анархические начала были
сильнее начал организующих, начал истинного самоуправления.
Вот уже несколько месяцев, как Россия поставлена перед неразрешимой задачей — создать
сильную государственную власть из человеческого материала, совершенно непригодного для властвования и определения судеб
государства, по всему своему прошлому, по душевному своему укладу не призванного к власти и господству в
государстве.